На всех хватит! - Страница 31

– Партнеров. А еще точнее – друзей.

Я второй раз за последние минуты искренне порадовалась, что эльфы не умеют краснеть. Ай да Огонек. Тихоня-меч, смирнехонько висевший чуть ли не в самом дальнем и темном углу Личного Королевского Арсенала. И, кстати, на Аэнга-ключника этот тихоня не иначе как затмение навел, иначе получила бы юная принцесса для своих помахушек не великий клинок, а… вертел с дворцовой кухни.

– Признаюсь, – становясь рядом с ближайшим верстаком, сказал Оскинор, – в первый момент, когда достопочтенный советник Торк изволил связаться со мной, я надумал подобрать столь нежданной гостье что-нибудь простенькое… вроде вот этого дерринджера – крохотный пистолетик с белой костяной рукояткой легко уместился на широкой гномьей ладони, – или «шипучки», – совершенная в своем уродстве угловатая штуковина, похожая на оголовник кувалды, к которому по ошибке или недомыслию приделали рукоять от игрушки юного гномика. – Но! – То, как почти небрежно мастер Оскинор опустил оба вышеназванных предмета обратно на верстак, означало, как я догадалась, чуть ли не высшую степень презрения, которую гном-оружейник мог проявить к творениям своего ремесла. – Давать это в пару к вашему клинку, принцесса, было бы воистину кощунством, и хвала Подгорным Богам, что они не позволили ему свершиться! Подходите, Ваше Высочество, – махнул он мне, – не жмитесь на пороге. Сейчас мы поглядим, найдется ли у меня что-нибудь, достойное висеть на одном поясе с одним из Легендарных.

Наверное, я все же действительно неправильная принцесса. Не думаю, чтобы хоть одна из моих сестер смогла бы вот так спокойно ступить в этот зальчик, где с трех сторон на тебя ледяным водопадом обрушивается спокойная высокомерная уверенность смертоносного металла. Они всегда предпочитали теплое дерево луков, древнего оружия истинных Перворожденных, и на уроках фехтования появлялись с видимой неохотой – хотя минула уже без малого эпоха с того дня, как эльфы оценили всю красоту искусства «плетения стальных кружев». А, оценив, переняли его у людей и взрастили до недосягаемых для тех вершин.

И уж подавно они не спускались в полутемный подвальчик Стражи, где звонко щелкают курки и затворы, капает масло, колыхаются чашечки ювелирных весов со сверкающими столбиками пуль и шуршат серые струйки тщательно отвешиваемого пороха. Где никому нет дела до того, занесены имена несчетных поколений твоих предков на драгоценный аммельский мрамор или же поднятый среди ночи приходской священник долго морщит лоб, подбирая имя для орущего свертка из оставленной у дверей церквушки корзинки.

Они никогда не поймут… не узнают то, в чем я долго не могла признаться себе самой, – что запах пороха может пьянить не хуже звона клинков, а радость от упавшей мишени не становится меньше из-за того, что в нее попала не «благородная» стрела, а «презренная» пуля.

– Мечи, подобные этому, – гном бормотал настолько тихо, что на миг я усомнилась – а предназначены ли эти слова для моих с Юллой ушек, – имеют свой склад, свой характер. Кого-то наделили им Мастера, создавшие их… к примеру, знаменитые «кровавые» клинки Льера Мамро… неспокойные, так и норовящие выпрыгнуть из ножен… немало их владельцев отправились к Великому Огню раньше срока благодаря своим мечам. А вот Ласс-Хромуля был кузнецом-поэтом… его клинки любили спокойно полежать в богатых ножнах среди красоты дворцов, а уж если выбирали стену сырого чердака, то можно было не сомневаться, что бумаги, которых коснулось перо хозяина этой каморки, его внуки, если он, хе-хе, успеет признать их законными, будут торговать по весу бриллиантов.

Этот же тонкий паренек всегда был себе на уме. Не любил, когда его тянут на свет без должного повода – но коли уж приходило время для дела, «плясал» почище иных забияк. Но кровь он не любит, хе-хе, вернее сказать, он не любит пачкаться… снесенные головы и разваленные напополам тела – работа не для него. Зато поставить точку в споре удачным выпадом, сразить могучего врага легчайшим касанием – в этом он Мастер, здесь равных ему мало. Так с кем же из моих детишек ты уживешься, а, Прямодушный? Вот с этим вороненым шестизарядным молодцом? Нет, он слишком великоват для изящной ручки, подходящей к твоему эфесу. А как тебе эти близнецы со швейцарских склонов? Только посмотри, какие накладки на рукоятках – картины хоть куда… ну да, ты прав, эта красота ни к чему, когда из-за нее оружие выскальзывает из вспотевших… или окровавленных ладоней. Право, жаль, что никто не делает накладок из акульей кожи, хе-хе. Та-ак, а вот с этой девочкой с Пиренеев ты, я полагаю, будешь совсем не прочь познакомиться…

Последние слова гном произнес так тихо, что мне пришлось «перевести» в слух большую часть внимания от остальных органов восприятия. А потому я почти пропустила тот момент, когда он, резко развернувшись, метнул в мою сторону что-то небольшое, блестящее, и поймала сей предмет лишь в двух дюймах перед своим носиком.

Это был не револьвер – их массивные овальные рукоятки и пузатость барабанов были мне неплохо знакомы. Плоское, с длинным стволом и прямоугольной рукоятью, незнакомое оружие было необычно легким для металлического предмета схожих размеров. Но, развернув его, я тут же отбросила всякую мысль об игрушке – черное отверстие ствола с уходящей вглубь спиралью нарезов будет казаться невероятно большим тому, на чью переносицу будет направлено.

– Эту малышку кличут Чауса, «камышовая кошка», – гордо сказал Мастер Оскинор. – Тридцать второй калибр, восемь патронов в обойме… плюс титановая рамка и никелированное покрытие.